Даже мои собственные пастыри не понимают, кто я такой.

Ухожу в свою палату, а он просит молиться за него. Кому мне молиться? Себе, что ли?

Глава 8

Комары

(бар «Рок-н-ролл», почти утро, совсем светло)

— У тебя уже конкретно язык начинает заплетаться. Может, хватит?

— Н-нет. Д-давай, сотвори ещё вина. Бокальчик… хотя… л-лучше д-два.

— Скоро тебе придётся аспирин сотворять.

— Ну, п-пожалуйста!

— Допустим, ровно сто пятьдесят граммов. Не проверяй, у меня как в аптеке.

— (Звук глотка.) Обалденно. (Удар ладонью по коже.) Проклятый комар! Аж протрезвела.

— Они бесцеремонны, да.

— Зачем ты их придумал? Разве нашему миру не хватало лишь кровососов?

— Мир был бы прекрасен без многих существ, включая и вас. Ты не представляешь, что это такое — сидеть невесть сколько миллиардов лет в небесном одиночестве. Только и остаётся, что фантазировать, «обсасывая» мельчайшие детали. Поэтому на Земле и есть три тысячи видов комаров. Я развалился на облаке и не спеша обдумывал — у кого какой хоботок, крылышки, кто какие болезни разносит. А чего, времени-то вагон. Когда дело дошло до млекопитающих, фантазия немного истощилась. Скажем, тигров сочинил всего девять разновидностей. Вот просто не смог больше. Помнится, сижу и мучительно размышляю: ну усы, лапы, хвост, полосы, — а дальше что? Хоботок не приделаешь.

— Руку даю на отсечение, тигр с хоботком был бы забавен.

— Тебе волю дай — и слоны бы на крыльях летали. У меня всё строго.

— А почему слоны не летают? Это же так романтично.

— Кто сказал? Они летают. Ночью, пока ты не видишь.

— Правда?!

— Нет. Я прикалываюсь.

— (Разочарованно.) Шутник. Так, значит, ты создал Землю со скуки?

— Это неизбежно, если тебе веками нечего делать. Признаться, далеко не первый случай. Уже было несколько планет. Марс, например. Я всё там прекрасно организовал — каналы, красный цвет почвы, животных… Ах, какие там были животные! Ты и с марихуаны не вообразишь себе гордого лицехвостого сумадрила или грациозность бегущей на тебя мохнатой логожабы. Моя постоянная ошибка в том, что вместе с прочими живыми существами я неизбежно каждый раз создаю себе подобных. Чтобы с ними было о чём поговорить за чашей превращённого из воды вина, обсудить ненастье за окном и поделиться грустью. Но нет. Эти паразиты размножаются и начинают гвоздить друг друга со страшной силой. Так произошло и на Марсе. Теперь он мёртв.

— Боже мой…

— Да, это я.

— Нет, я о другом. Интересно, какие мы по счёту?

— Я не помню, если честно. Восьмые. Может, девятые. Не исключаю, что и больше. Даже любопытно — люди создают фильмы про инопланетян, так мечтают встретить мыслящих созданий, чтобы убедиться — мы не одни во Вселенной. Но им и в голову не приходит задуматься — а почему вокруг одни мёртвые планеты? Вдруг раньше и Марс, и Венера, и Юпитер, и Сатурн были живыми? А потом произошло нечто страшное, и тогда они…

— (Жалобно звенит отставленный в сторону бокал.) Мне не по себе. Что ты сделаешь?

— Я не знаю. Я создаю планеты, населяю их, а потом они уничтожают себя сами или мне приходится выжигать их начисто. С вами я давно оставил эту затею. Вы неубиваемы. У вас очень упорные отдельные нации. Например, японцы. Как известно, с ними и двумя атомными бомбами не справились. Русские не хуже.

— (Вернувшись к бокалу.) Русские разве упорные? Скорее, упоротые. Нам всё лень.

— Этим вы и круче. Существуете на Земле тысячу лет. Но на вас нападали печенеги, хазары, половцы — таких наций больше не существует, растворились в небытие. Татары неизвестно как уцелели. Нет Багдадского халифата, нет Византийской империи, нет падишаха Великих Моголов, нет Ацтекского государства — а вы до сих пор есть.

— Мы такие умные?

— При чём здесь ум? Вы мутировали. Пофигизм буддийского стиля. Любой, возжелающий с вами справиться, увязнет, словно в киселе. Вы хорошо воюете, только когда вам для разогрева морду набьют. А если вас кто-то и покорит, так он потом сам сдохнет, потому что вы будете соглашаться с ним, поднимать его знамя и носить его одежду, но делать всё по-своему. И в конечном итоге этот завоеватель сопьётся либо повесится. Вы считаете себя народом-богоносцем, но даже я вас опасаюсь.

— Почему?

— Да вот так уж. Сначала вы приносите куличи святить, рьяно соблюдаете посты и истово молитесь, а потом выходите светлым утром на крыльцо, и давай крушить церкви направо и налево. Я равнодушен к культовым строениям, но подобной ярости несколько поражаюсь. Взять хотя бы метро «Кропоткинская». Храм, бассейн, храм. А дальше? Небось опять бассейн. Вы безжалостны не только к себе, но и к богам.

— С чего ты взял? Разве мы над собой издеваемся?

— Ты хотя бы посмотри на вашу ипотеку. Это доказательство, что Дьявол существует.

— (Резкое движение, вино чуть сплёскивается из бокала.) Вот! Точно, а Дьявол есть?

— Не знаю. Я ни разу его не видел.

— (Оторопев.) Не может быть. Церковь везде даёт ссылки на Дьявола.

— А ещё она на каждом шагу даёт обоснования за любой чих святым отцам денег занести. И уверяет, что сии традиции сделал законом именно я. Разумеется, если я олицетворяю добро, то должно наличествовать и зло — ради равновесия. Но рискну выдвинуть предположение, что Дьявол современному обществу не нужен. Вы прекрасно обходитесь без него. Никакой Дьявол во всей демонической хищности не додумается до того, чтобы переспать с мужем лучшей подруги, а вечером сочувственно поддакивать ей за ужином в ресторане: да-да, все мужики козлы. Это я не про тебя.

Конец ознакомительного фрагмента