Я слышу лошадиное ржание — словно угадав мои мысли, Аваддон останавливает жеребцов, до отказа натянув поводья. Колесница увязла в вулканическом пепле на Мясницкой — неподалеку от здания Главпочтамта, у желтого чайного магазинчика, оформленного в китайском стиле. Здание чудом уцелело во время землетрясений, проливных дождей и падения метеоритов размером с дыню, когда было разрушено три четверти Москвы. Сейчас отдельные дома торчат осколками зубов в разбитом рту города.

Вывеска «Питейная Артемьева», слышен нежный звон графинов — в окно видать, как мужик в стрелецком кафтане XVII века разносит по залу самогон. У барной стойки натянута веревка с джинсами и рубашками от «Армани» — целовальник работает по системе царя Алексея Михайловича, принимая вещи в заклад [Целовальниками хозяева кабаков именовались по простой причине: вступая в должность, они целовали крест — клялись не разбавлять водку. В XVII в. за выпивку можно было заплатить одеждой.]. Возле дверей, обнявшись, спят в стельку упившиеся посетители — жрец императора Монтесумы и панк в майке Sex Pistols: он храпит, положив щеку на разбитую гитару.

Все столики заняты. Не спрашивая мнения Аваддона, я захожу в заведение и покидаю его, держа в руках полный ковш самогона. Ангел не возражает — напротив, он где-то умудрился раздобыть стаканы.

Мы садимся прямо на тротуар, в мягкий пепел. Я профессиональным жестом разливаю жидкость по стаканам — так, как умеют демоны и журналисты.

— Гори ваш Рай синим пламенем! — излагаю я близкое сердцу желание и тут же пью, зная, что Аваддон со мной чокаться не будет.

Братец криво усмехается (тоже мне, праведник хренов), лихо глотает свой самогон.

— Ух ты, геенна огненная! — сразу же надсадно кашляет он. — Интересно, из чего мужик гонит? Бьюсь об заклад — хлеб или картошка. Дыхалку режет.

Мне вдруг становится как-то не по себе. Грудь наполняет сосущая тревога, ощущение опасности. Возникло желание расколоть стакан о край асфальта, сделать «розочку». Оборачиваюсь — агаааааа, понятно, в чем дело. Рядом со мной, переходя улицу, бредет пестрая толпа староверов — из тех, что тысячами сжигали себя после никонианского раскола [В 1654 г. патриарх Никон провел церковную реформу (в том числе, например, обычай креститься двумя пальцами заменили «троеперстием»). Не признавшие реформу старообрядцы, не желая «сдаться Сатане», сжигали себя в церквях — погибло 25 000 человек.]. Бабы в кокошниках, поднимая горстями пепел, обтирают им лица, ребятишки несут кресты, а на цветных полотнищах вышит лик Назаретянина.

Только отвернулся — из глаз сыплются искры, плечо пронзает резкая боль: один из этих придурков задел меня хоругвью! Я кашляю, самогон течет изо рта.

Аваддон услужливо подает аптечку с ампулами серы, хотя в его глазах искрится издевка:

— Ширнись, брателло, легче будет.

О, об этом меня не приходится просить дважды! Шприц вонзается в руку.

Полегчало. Блядь, как же хорошо!

— Это какой-то карнавал кошмаров. — Скрепя сердце я возвращаю аптечку брату. — Ваш Создатель скоро швырнет их всем скопом в огненное озеро, а они тут шляются, хоругви таскают да здравицу поют. Мой мозг сейчас лопнет.

Аваддон улыбается, его лицо без маски кажется мне маслянистым и очень уставшим. Конечно, ему такая хрень — просто развлечение. Сукин сын.

— Когда ты привыкнешь? — Ангел гламурно цедит самогон. — Это логика человечества. То, что нельзя твоему соседу, Небеса непременно простят тебе. У меня как-то была замужняя любовница, так вот, она считала, что попадет в Рай, а ее муж — непременно в Ад, ведь это же он, собака, толкнул ее на измену своими свинскими действиями, отказавшись купить ей туфли за пятьсот баксов.

«Стоит вычленить из данной фразы: попав на Землю в долгую командировку, ангелы заводят замужних любовниц, — мысленно замечаю я. — Со времен Книги Еноха ничего не изменилось, но тогда ангелы трахали своих жен, а сейчас — чужих. Приходит муж домой, а у супруги постелька — вся в мятых перьях. Небеса же смотрят на такое сквозь пальцы: типа, если работа сложная, то любой грех решается покаянием и постом. Дешевка этот Рай».

— И что потом? — Я быстро наливаю по второй. — Видел ее у вас?

Брателло качает головой:

— Нет. Скорее всего, через Преисподнюю работать устроилась. Некоторые нимфоманки попадают к Аскаре [Демоница, упомянутая в первой части «Апокалипсис Welcome». Управляет убийствами и смертью, живет в Аду у четвертого входа в зал мрака. Любит играть с детьми, кормит их молоком и потом душит.], ведь правда? Но для этого надо быть настоящей ведьмой на Земле, тогда и в Аду ты найдешь свое место.

Я залпом ахаю стакан. На зубах хрустит пепел. Тоже мне, философ сучий.

— Я встречал Аскару на «зоне», — говорю я ему. — Знаешь, она совсем отошла от блядства и стала на диво религиозна. Каждый день служит мессы в Церкви Сатаны, принося в жертву девственниц. Сейчас это выгодно, можно хоть год использовать только одну девственницу. Зарезал, окропил алтарь, а она хлоп! — и заново воскресла. Со стороны видеть — прикольно получается.

Аваддон не глядит на меня — он воззрился на рекламу на стене уцелевшего дома, постер со слоганом: «Страшный Суд: смотри в 3D прямо сейчас!» Меч ангела с плаката высунулся на улицу, как удочка пьяного рыбака.

— А вот прикольно, — он явно расслаблен, — как обстоят дела с девственной плевой в условиях Апокалипсиса? Она тоже восстанавливается, как и другие органы?

Непонятно почему, но я вдруг совершенно жутко смущаюсь.

— Да Дьявол ее знает, — выдавливаю я. — Не было случая проверить.

— Страдалец! — усмехнулся Аваддон. — А мне, знаешь ли, очень интересно.

Ну уж нет! Я не потерплю ангельского превосходства даже в разговоре. Формулирую в уме ответ.

Рядом с Главпочтамтом Ленин ругается с Леонардо Ди Каприо: до вождя революции дошли слухи, что этот сахарный мальчик хочет воплотить его образ в одном голливудском проекте. У ангелов в первые дни только и было дел, что разнимать свары — Леонардо да Винчи дрался с Деном Брауном, Македонский с режиссером фильма про себя Оливером Стоуном (тот изобразил царя гомосеком), а Брюс Ли — тупо со всеми.

— У нас в Аду есть курсы психологии, — выкладываю я свою заготовку. — Там учат, как раскусить поведение ангела. И я вижу, ты сейчас нервничаешь. Не знаешь, что делать, и потому пытаешься скрыть растерянность за напускной бравадой и подколками в мой адрес. Поскольку сам не в курсе, как отыскать Сатану.

Аваддон с горечью трясет в стакан остатки самогона.

— Да, ты прав, — без обиняков заявляет он (на мое сердце льется целый кувшин масла). — Действительно, мы оказались в такой ситуации, что хрен поймешь, как поступить. Сатана исчез — куда, непонятно. Милостивый Господь… Я опять получаю сильнейший удар тока. Нет, с этим надо что-то делать.

— Сейчас ты скажешь, что забылся, — хриплю я, тяжело двигая челюстью, — но мне уже надоело. Упомянешь это ужасное имя снова — сразу получишь в глаз, и тогда не обижайся. Полагаю, это достаточно справедливо.

— Хорошо, — быстро соглашается Аваддон. — Это вполне по нашему уставу — разновидность святого мученичества, страдание за Него от рук демона. Ну, так вот, в продолжение нашей печальной истории… Сатана исчез. Едва выйдя на его поиски, мы подвергаемся атаке непонятного создания, имеющего простую цель — убить нас обоих. Ангел, демон — ему абсолютно все равно. «Жнец скорби» Упуаут, возжелавший познакомить нас с серпом, сам по себе — наемный киллер. Если ему заказать, он потащит в Небытие любую душу. И что-то мне подсказывает, песочный человек — не последний из тех, кто придет за нами. Основной сюрприз — после Армагеддона сохранились существа с магическими способностями: хотя такого в принципе не должно быть. Это напрягает даже больше, чем пропажа Сатаны. Неужели в системе Рая произошел какой-то сбой? И почему Он не видит местонахождение Дьявола?!

Редкое удовольствие — наблюдать своего самонадеянного братца в дикой растерянности. С удовольствием постебался бы над ним, но, честно говоря, и сам не врубаюсь в проблему. Задолго до памятного дня, когда я примкнул в Раю к Люциферу и стал падшим ангелом, я выучил назубок эту фразу: «Ничто на Земле не скроется от ока Его». Да-да, прочие уроки я прогуливал, но преподавателем по святой благости у нас был херувим Элонитус, и он просто вбивал этот предмет в подкорку головного мозга. Я уже хрен знает сколько лет как злобный демон, а разбуди в Аду ночью — наизусть скажу все «Десять заповедей» и прочитаю «Отче наш». Вот каков этот монстр Элонитус. Попадись он мне сейчас, оторвал бы ему крылья ко всем чертям.

И тут мне в голову приходит сумасшедшая мысль.

То есть совершенно сумасшедшая. Я еще раз повторяю фразу про себя, шевеля губами. Ну конечно. Может ли вообще такое быть в природе?

— Слушай, — дергаю я Аваддона за рукав туники. — А что, если…

Закончить фразу я не успеваю. Прямо перед нами вздыбился асфальт — развернулся огненным цветком. Вверх беззвучно летят машины, куски брусчатки, тела людей — легкие, словно перья. Из расщелины лезет нечто такое, что не представлялось мне даже в кошмарном сновидении. Даааа, похож на человека, но КАКОГО! Ростом под три метра, голый по пояс, грудь перекатывается шарообразными мускулами, ручищи — как стволы деревьев. Зарос бородой по самые глаза, снизу обернут в сырые шкуры. В нос бьет застоявшийся запах скотофермы. Сразу видно — прелестное создание.

Великан поднимает вверх топор и ревет, как стадо очумевших слонов.

Ха, а я узнал этого красавца с первого взгляда — йотун, больше некому.

Сейчас нам придется ОЧЕНЬ несладко.

Глава II

Адам и Ева (в неизвестном месте, неизвестном времени)

Паук едва успел залезть к Дьяволу в карман — и, как он теперь понимал, правильно сделал. Его перенесли вместе с остальными. Разумеется, он совершенно не понимал, как именно это случилось. Теперь же ясно одно — по всем признакам, опасность миновала, надо выбраться на свет (если, конечно, там светло) и как следует оглядеться.

Прошуршав лапками по материи джинсов Дьявола, тарантул пролез наружу. Сатана с пиар-директором находились рядом и с неподдельным интересом разглядывали новое жилище — пиарщик снова подсвечивал дисплеем мобильного телефона, ибо электрический свет отсутствовал.

Но что это было за место! В слабом мерцании виднелся розовый атлас на полу и потолке, стены украшали затейливые зеркальца со страусиными перьями. В правом и левом углу расположились два унитаза — из лучшего японского фарфора, с ручной росписью. Само собой, оба — тоже светло-розовые.

— Впечатляет даже больше, чем прошлая комната, — нарушил молчание Дьявол. — Совершенно тошнотворный гламур. С этой минуты у меня закралась мысль, что нас похитила Ксения Собчак. А помогали ей в этом Пэрис Хилтон и Оксана Робски. Готов поспорить — здесь в углу, на туалетном столике, находится набитое ватой чучело комнатной собачки.

Пиар-директор невольно взвизгнул — собачка оказалась именно там, где сказал Дьявол. Ее стеклянные глаза выражали сожаление по ушедшей жизни. Впрочем, при ближайшем рассмотрении песик оказался искусной имитацией.

— Час от часу не легче, — промямлил пиар-директор. — Похоже на фильм «Пила», сделанный съемочной группой «Дома-2». Почему мы не ходим по мрачному зданию и не взламываем смертельные ловушки? Под горлом не чувствуются ошейники из медвежьих капканов. Хотя… видите, цепи с заклинаниями на наших ногах остались — и они отнюдь не гламурные.

В доказательство своих слов пиарщик позвенел кандалами.

— А я не вижу причин жаловаться, — мужественно повел плечами Дьявол. — Разве плохо, что нам сменили жилищные условия? Думаю, все согласятся — прошлые слегка поднадоели. Туалет, конечно, на грани фантастики — попросту другое измерение. Для чего нас переместили? Нашу группу уже начали искать. Если мне не изменяет память, с минуты на минуту должен стартовать Страшный Суд. Первым предполагалось судить меня — но теперь Небесам явно пришлось изменить свои планы. Любопытно, кем заменят? Наверное, нечто совсем страшное, дабы человечество содрогнулось. Гитлер, Пол Пот, Николай Басков, Джордж Буш, ведущие программы «Аншлаг», Билл Гейтс, император-людоед Бокасса — я не исключаю, что состоится лотерея. Лично я бы судил то, что символизирует самое злобнейшее зло.

— Сериал «Моя прекрасная няня»? — поднял лапку паук.

— Хм… да уж, его тоже, — милостиво согласился Сатана. — В принципе, мне этот суд напоминает трибунал над Милошевичем: я ведь даже приличного адвоката не получу. Сначала была мысль — попросить Киану Ривза: он суперски сыграл защитника зла в «Адвокате Дьявола», но с Апокалипсисом все стали ужасно набожные. Хочу сказать — к большинству фактов зла на Земле я не имею никакого отношения. Слишком много вещей Рай мне приписывает.

— Но позвольте, босс! — вскинулся пиар-директор. — Не только Рай, люди тоже считают, что вы — это зло. Как насчет ведьминского шабаша? Эти душевные поклонения козлу, целования Дьявола под хвост, летания на метле? Ведь сатанизм отлично попиарился на визуальных спецэффектах.

— Ничего подобного! — отрицательно покрутил рогами Сатана. — Подобные штуки — скорее антипиар. Покажи мне дурака, который обрадуется, если ему скажут — вау, идем тусоваться на черную мессу, будем там козла под хвост целовать. Ну, найдется пара извращенцев, а две тысячи вменяемых людей просто-напросто сбегут. Оргии, конечно, на шабашах имелись — скрывать не стану. Но с другой-то стороны!.. Вспомни секту хлыстов — так рьяно в Христа веровали, а свальному греху находили оправдание [Секта, возникшая в XVIII в. Имеет самоназвание «Божьи люди». Не признает священников и святых. Служения проходят только ночью и сопровождаются самобичеванием, что заставляет молящихся приходить в экстаз. Официальная Церковь обвиняла «хлыстов» в сексуальных оргиях, «хлыстом» якобы также был Григорий Распутин.]. Значит, с молитвою можно в группе трахаться, а в черном плаще и с рогами нет? Да и возьмем сам секс. Официально считается, что он пошел от меня — типа я, обратившись в змия, искусил Еву скушать яблоко в Раю, а уж она, проникшись фруктовым блядством, и соблазнила Адама. Но позвольте! Я лишь открыл им глаза. Бог сам запудрил первым людям мозги о плодах, сказав: «Не ешьте и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть». Я опроверг это голословное утверждение: «Нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» [Быт. 3:5]. Разве это искушение? Признаюсь честно — я сам не мог представить, к чему приведет съедение безобидной антоновки. Теперь во всем мире народ сплошь и рядом яблоки ест, пироги пекут, пюре натирают. А прародителям первым делом пришло в голову, что они — голые. Ева побежала лифчик искать, листьями с пальм обвязываться. А кого, спросите, девушке стесняться? Адам ей муж, других людей нет. Сначала листики, потом корсет, чулки, прозрачные трусики, съедобное белье — это ужас, до чего додумается баба, куснув яблоко один-единственный раз!

Тарантул влез на чучело собачки, согласно моргая восьмеркой глаз.

— Бабы вообще дуры, — философски заметил он. — И характер у них поганый. Например, вы знаете, что есть стандарт: после спаривания паучиха чаще всего съедает паука, пока бедняга обессилел и не может сопротивляться?

— А зачем она это делает? — удивился пиар-директор.

— Да сука потому что, — горько ответил паук, подперев голову лапками.

Из унитаза капала вода — с очень сильным запахом парфюма (кажется, «Нина Риччи»).

Дьявол повертел головой, предвкушая вспышку монитора, однако розовые панели не делали попыток к сдвижению. «Нас перевезли в другое место. Очевидно, из соображений безопасности. Демоны не могут меня искать — после Армагеддона всех до единого свезли в „зону“ ЛОРАС. Значит, ищут ангелы. И это их нервирует».

В свое время, маясь в Аду бездельем, Дьявол прочитал кучу детективов Агаты Кристи и Конан Дойла, поэтому обладал зачатками дедукции. Конечно, для обширности мыслей Сатане сильно не хватало трубки, скрипки и очков мисс Марпл, но Люцифер не любил прямых заимствований. «Акцент с севера — специфический, жителя горной местности. Демоны не замешаны. Ангелы, получается, тоже». Дьявол до зуда в рогах ощутил, КАК ему недостает способности читать мысли.

— Ну, хорошо, — перебил его раздумья пиар-директор, — допустим, в совращении Евы вы не виноваты. Но как насчет политики Ада — скупки душ, сбивания людей с пути истинного и нашего лозунга: «Не согрешишь — людей насмешишь»? Разве не мы стараемся учить человечество всему плохому?

— Доля истины здесь имеется. — Дьявол треснул копытом по унитазу. — Однако людей создал Бог, правильно? Стало быть, он несет полную ответственность за их поведение. Однако не тут-то было. Небеса устаканили простую позицию: «Мы мониторим обстановку, а вмешиваться не будем». Такой пофигизм впоследствии привел к тому, что благодарные люди распяли на кресте их высшее руководство, а потом разбомбили Хиросиму. И все это, прошу заметить, без капельки моего участия! Даже в Библии ни у кого из писцов язык не повернулся сказать, что я организовал события на Голгофе. Более того — я лоб расшиб, чтобы убедить Иисуса этого не делать. Но он образцовый еврейский мальчик — слушает либо себя одного, либо маму.

— Ооооооо! — заволновался пиар-директор. — Хотелось бы подробностей.

— Я бы тоже не отказался, — поддакнул с чучела тарантул.

— Там ничего особенного, — поморщился Сатана. — Впрочем, слушайте.

...

Краткий рассказ Дьявола о вечере перед Событием

Я явился к нему, когда он молился в Гефсиманском саду. Его не удивил мой визит, но и присесть он не предложил. Впрочем, там и некуда было.

— На фига тебе это надо? — спросил я напрямую. Самой большой сложностью было отыскать в арамейском слово «фиг», поэтому я сказал что-то вроде «какого инжира». Но, так или иначе, он меня понял.

— Да вот люблю всех людей, — объяснил он. — Решил умереть за них.

— Слушай, слушай, — тревожно залепетал я. — Ведь есть же и другие методы показать свою любовь. Ну, не знаю… подари всем цветы, что ли… раздай по чарке вина… девушек закажи для танцев… Знаешь, как тебя полюбят?

Он усмехнулся и погладил толстую кору старой оливы.

— Скажи мне, Сатана, — взглянул он на меня, — а за что бы ты умер?

— Это предложение? — сухо осведомился я.

— Ни в коей мере, — успокоил он. — Нам с тобой еще на финальную битву выходить. Есть ли на свете нечто такое, за что ты бы позволил прибить себя к пентаграмме?

Я не люблю его манеру вести разговор: он обожает озадачивать собеседника. Сильный минус.

— Что за манера отвечать вопросом на вопрос? — разозлился я. — Кровь мамы в тебе превалирует? Хорошо, я не скрою. Умирать за людей я бы не стал. Это худшие из твоих творений. Создав мир, лучше бы ты населил его хорьками. А что? Бороться за души хорьков даже откровенно интереснее. Хотя вот за вселенское зло я бы умер. Но так как вселенское зло и заключается во мне, то причина для самопожертвования отпадает. Твои пиарщики изображают меня трусом, однако это ложь. Ты видишь в Раю только согнутые спины, и только я один не испугался бросить тебе вызов.

Он снова усмехнулся. Мне стало не по себе.

— Чему ты радуешься? — раздраженно спросил я его.

— Тому, что ты действительно Дьявол, — веселился он. — Тебе незнакомы простейшие вещи вроде любви, ты попросту не можешь ничего подобного испытать. Вернее, ты считаешь, что любовь — это пара блондинок с тобой в джакузи.

— Ах, значит, так?! — взбеленился я. — Очень многие вместе со мной скажут, что блондинки в джакузи и есть прямое олицетворение любви: все подростки, да и мужики в возрасте, будут на моей стороне. Ты-то знаешь сам, к чему приведет твоя любовь? Давай я открою тебе глаза. Да, Пасху будут везде очень круто отмечать. И твои изображения лепить на каждом фонарном столбе — тогда изобретут фонарные столбы. Но, скажем, в России почти никто не поймет, что Великий пост заканчивается после церковной службы, — все начнут чокаться яйцами сразу после полуночи и пить водку в честь твоего воскрешения. Устроят опрос, и народ поведает — то, что ты воскрес, у них ассоциируется сугубо с покраской яиц. В Иерусалим придут крестоносцы, прикрываясь твоим ликом, сожгут дома к моей матери и поклянутся, что делают это ради тебя! Ты изгнал торговцев из храма, а потом тут же возникнет храм, вокруг стен которого налепят столько магазинов с торговцами сувенирами, что тебе их даже за двадцать лет не изгнать! И ради таких людей ты умираешь? Я тебя поздравляю, старик!

Я задыхаюсь от гнева. Он остается спокоен. Под кайфом, что ли? Почему от олив такое умиротворение? Надо наркологам исследовать их ветви.

— А если я откажусь, что тогда делать тебе? — спрашивает он. Умеет застать врасплох. Ненавижу его.

— Мнээээ… эээээ… — мнусь я. — Не знаю. Открою магазин с изделиями из серы. Женюсь, наверное. Перестану на шабаши ходить — надоела эта обязаловка. Искушать тоже никого не буду. Тяжело ведь. У всех праздники, выходные — кто к Мертвому морю едет, кто сад возделывает. Один я сижу в офисе — круглые сутки искушаю, до потери пульса. Наискушай одну фригидную вдовушку целый вечер, потом сам себя возненавидишь. Зло для меня ведь тоже не хобби, а работа… ты пойми. Проживу скучную, банальную жизнь, зато не попаду в озеро огненное. А это уже неплохо.

Он качает головой. Ох, так бы и припечатал его к оливе!

— Когда ты поймешь, что такое любовь, придет и понимание, зачем я это делаю, — моргает он ресницами и убирает прядь с лица. — А до этого — ну, все равно что блондинке объяснять устройство глиняных водопроводов в Иерусалиме. Кстати, если про Иуду решил мне рассказать, то я уже знаю. Я прощу его потом. Он — неплохой мужик, просто деньги многих портят.

В ночном небе красивые звезды. Нет, я не умер бы в такую ночь.

— Ууууууу… ну я с тобой, отдавай концы, если уж так охота, — принимаю я равнодушный вид. — Только гвозди в ладонях хреново смотрятся. Видно, придется мне отложить идею магазинчика с серой. Мы будем сражаться: я сделаю все, чтобы ты не победил. Я тоже многим нравлюсь, чтоб ты знал. Готичное зло через пару тысяч лет будет очень популярно, а фильмы про любовь к вампирам станут бить все рекорды проката. И праздник такой появится — Хэллоуин, где народ наденет маски злобных существ. Когда ты второй раз придешь на Землю — тебе не захочется сюда возвращаться.

Самообладание и тут не изменило ему: он сказал, что я со своим ценным мнением могу «пойти на инжир».

Я ушел. Больше мы никогда не виделись.

— Трагичная история, — умилился тарантул. — Но конечно, для искушения такому персонажу надо предложить нечто очень вкусное. Меня вполне можно искусить мухой, а тут… я не знаю что — но муха точно не подойдет.