Теперь даже и не верится, что столь знатная рекламная акция, посвященная будущей победе битвы зла над добром, когда вся Москва сверху донизу была увешана плакатами «Добро Sucks [Отстой (англ.)]», на поверку обернулась грандиозным пшиком…

— И не говори. — Дьявол опять ненароком прочитал его мысли. — Знал бы, что шансов на победу нет, действовал бы иначе. Прикинь, собирает архангел Михаил войско и говорит — выходи, Сатана, биться будем. А я вместе с девочками загораю на Гоа, косяк вот такущий курю и отвечаю, сдвинув солнечные очки: да ты че, Мишулька? У меня сегодня по графику бассейн, массаж горячими камнями и овощное карри для поддержания здорового образа жизни. Да они бы в лужу из собственного елея сели! Зло не хочет сражаться, оно впало в пацифизм — чего с ним, блядь, делать? Силой на битву не потащишь. Эх, как бездарно я все провалил! Раю любое отступление от классики — нож острый в сердце, а я как мерин с этой битвой подставился…

В углу что-то зашуршало — это паук хлопал всеми восемью ногами.

— Так ты, Сатана, мужик?! — скрипуче раздалось из-под унитаза. — Супер. Ну, че сказать… Я болею за тебя. Люди ненавидят пауков. Мы их тоже не любим.

— Весьма польщен, — кисло ответил Дьявол. — Но меня это не утешит.

…Зеркало под потолком исчезло так быстро, что никто не успел отреагировать должным образом. Монитор вспыхнул помехами, отобразив уже знакомую маску свиньи. Пиар-директор схватился за цепь.

— Вас ищут, — тихо сказала Свинья, — но не найдут. Мы приняли меры.

Существо говорило с легким акцентом, и Дьявол неожиданно понял, откуда ему знакома эта манера — смягчать окончания слов.

— C ? as duit? — спросил Сатана безразличным тоном.

Маска не отразила каких-либо изменений в настрое Свиньи.

Но экран на сей раз потух чуточку быстрее…

Отступление № 2 — Иисус/Иуда

Искариот дождался, пока Бог уселся под плакатом «Актимель», и благополучно выдохнул за его спиной. Повернувшись к Ураганту, он согнул указательный и большой палец в букву «о», что означало «о’кей». Телеведущий в ответ дернул сверху вниз локтем, еле слышно произнеся: «Yes!»

Источая улыбку, Иисус повернулся лицом к Иуде.

— «Джинсой» [Термин из журналистского сленга — так называют рекламные статьи, что публикуются в газетах за взятку: деньги идут в карман автора.] занимаешься? — спокойно произнес он. — Спасибо, что тут, по крайней мере, плаката марихуаны нет. А то вполне в твоем характере.

— Марихуана, Господи, к прямой линии с Бобом Марли подошла бы, — с сожалением в голосе смахнул с микрофона пыль Иуда. — Но растаманам мы так и не доказали, что он не святой. Им вообще тяжело что-то доказывать.

— Не спорю, — легко согласился Иисус. — Пора начинать. Командуй.

Искариот щелкнул пальцами — сидящие в ряд ангелы заиграли на арфах: по студии приятным облаком поплыла сладкая, воистину райская музыка.

— Ты совсем не нервничаешь, Господи, — льстиво сказал Иуда. — Такая огромная аудитория… даже больше, чем во время Нагорной проповеди.

Иисус скользнул взглядом по распятию в центре студии и оставил его реплику без ответа.

Повернувшись к Ураганту, Иуда беззвучно подал ему знак губами.

— Господа, у нас — прямое включение с Сухаревки! — затараторил Урагант. — И первый вопрос к Богу Всемогущему. На связи — гауптштурмфюрер СС Клаус Барбье и дружный коллектив гестапо из города Лиона.

Сухой лысый старик в черной форме, поклонившись, взял микрофон. Столпившиеся вокруг него подтянутые люди в мундирах аналогичного вида зааплодировали, кто-то, не сдержавшись, отсалютовал рукой.

— Герр Господь, — произнес старик с мягким акцентом уроженца Пфальца. — Мне кажется, в отношении работников гестапо Небесной Канцелярией проявлена жестокая несправедливость. За что нас скопом отправили на Страшный Суд? Да, мы уничтожали евреев, но они сами виноваты. Во-первых, внешность у них не ахти, а во-вторых — они же вас распяли.

Иисус не изменился в лице — микрофон перехватил Иуда.

— Гауптштурмфюрер, — сказал он, глядя в камеру. — Вообще-то Христа распяли конкретно римляне, скажу даже больше — есть мнение, что причиной его смерти стал укол копья легионера Лонгина. Впоследствии этим копьем, между прочим, владел и ваш фюрер [Всего есть три «копья судьбы». Одно хранится в Ватикане, другое в Армении, третье в Вене (Австрия) — какое из них настоящее, неизвестно. Первые христиане верили, что армия с этим копьем непобедима. В 1938–1945 гг. копье из Вены находилось в Нюрнберге — в собственности исследовательского института СС «Аненербе».]. Били Сына Божьего хлыстами только римляне, крест на Голгофу заставили тащить опять-таки солдаты цезаря Тиберия, утвердил казнь римский чиновник. И чего, им хоть кто-то слово за все время сказал? Никто не кривится при виде спагетти, все трескают тирамису, слушают «Рики-э-Повери» и ездят туристами в Вечный город. Почему антисемитизм есть, а антилатинизма нету? Ненавижу чертовых латинян. Они убили моего папу, по сей причине я и примкнул к Иисусу — думал, он их всех расфигачит [Есть версия, что отец Иуды был казнен римлянами — такие писатели, как Феофилакт и Борхес, считали, что Иуда вошел в число учеников Христа, надеясь заставить того отомстить за гибель отца.].

Почитай Библию, прежде чем на линию Господа с дурацким вопросом лезть!

Гестаповцы побледнели. Барбье скис и поменял цвет лица на лиловый, будто выбрался из бочки с селедками. Урагант подмигнул немцу, и тот скрюченными, старческими пальцами достал из кармана бумажку.

— «Актимель» — дас ист гут, — неживым голосом прочитал Клаус.

— Отлично! — взвился в воздух Иуда. — Иван, наша с вами линия просто кипит. Огромное количество звонков, примерно полмиллиарда. Включаем отель «Золотой колос» на ВДНХ, где поселили инквизиторов. Александр?

Камера показала группу скучных прелатов, окруживших ведущего Целкало. Один из них, упитанный священник с выстриженной тонзурой, прямо-таки сверлил телевизионщика черными глазами.

— Да, Искариот! — придерживая ухо, откликнулся Целкало.

— У нас на связи главный инквизитор Томас Торквемада. — Иуда говорил так быстро, что проглатывал окончания слов. — Александр, передайте святому отцу микрофон. Томас, здравствуй, ты на прямой линии.

Торквемада с ужасом обозрел звуковой усилитель. Прелаты в горестном испуге закивали головами, прикидывая, что изобретателя этого устройства следовало бы сжечь за сатанизм, а имущество нехристя отобрать в казну.

— А я не хочу, чтобы ты здравствовал, злобный предатель Христа, — проскрипел Торквемада. — И не к тебе, чудовище, пришел поговорить я.

Иуда слегка присвистнул, подняв брови.

— Лучше быть предателем, чем импотентом [Согласно записям помощника Торквемады Хуана Алонсо, инквизитор «впал в грех любодейства, но как мужчина был немощен».], — съязвил он. — Ты думаешь, нам на Небесах ничего неизвестно о твоем поведении в частной жизни? Это в некоторой степени наивность и даже глупость. Сын Божий слушает тебя. Говори и не трать время — телефон раскалился.

Прелаты перевели взгляды на Торквемаду и зашептались. Тот запунцовел, но справился с волнением, с обожанием рассматривая лик Христа на экране.

— Господи Иисусе! — торжественно прожевал он два слова, каковые репетировал множество лет. — Думаю, в отношении твоего слуги имеет место быть ошибка… Когда я умер, я вдруг оказался НЕ в Раю… и это было для меня огромнейшим потрясением. Не я ли служил тебе, аки верный пес? Не я ли сжигал еретиков сотнями за твое здоровье, очищая землю от скверны?..

— Достаточно, — прервал священника Иуда. — О Господи, какие же они все нудные! И как ты их только терпишь? Перед тем как Сын Божий ответит тебе, скажи мне следующее: где в Библии сказано, что надо сжигать людей?

Инквизитор утратил уверенность и погрустнел лицом.

— Прямо вот так нет, — промямлил он. — Но… я думал… я трактовал…

— О, да неужели? — издевательски вскинул брови Искариот. — Вы, милые трактовщики, с давних пор заколебали Сына Божьего по самый нимб. Приходят и давай тут трактовать, твари. Договорятся до того, что и с родным отцом можно в кровать лечь: а че, ведь дочери Лота с ним переспали в пещере [Библейский праведник, живший в Содоме. Бог вывел его оттуда, прежде чем уничтожить грешный город «огнем и серой». После гибели Содома обе дочери Лота, спасшиеся вместе с отцом, решили, что в огне погибло все население планеты. Напоив Лота крепким вином, они «возлегли с ним» по очереди, дабы «восстановить род человеческий».], и без проблем? Надо въезжать в месседж, осел. Не переиначивай Библию на свой лад, мы тебя в редакторы не приглашали.

Морщины на лбу Торквемады сплелись в узел, напоминая осьминога.

— Допустим, тут я был не прав, — смирился инквизитор. — Но есть еще один аспект. Было дело — я молился вечером, говорил с Господом и вдруг услышал от него четкое послание: иди, Торквемада, и жги еретиков!

Прелаты набожно, хором перекрестились.

— Вау, как грандиозно! — заметил Иуда с ленивой пресыщенностью. — Но знаешь, есть одна интересная фишка. Если ты говоришь с Богом — то это молитва. А если Бог с тобой — то это шизофрения. Буша послушать — ему тоже войска в Ирак Господь повелел ввести. Мировые психушки и без тебя забиты придурками, которым Глас Божий приказал резать бабушку на соседней улице. Ха, парень сжег тысячу человек народу и еще на какое-то снисхождение рассчитывает: держите меня семеро — пятеро не удержат. Спасибо за общение, дорогой Торквемада, нам даже твоя рекламная фраза не нужна. Счастливо тебе сгореть в озере огненном.

Инквизитор завопил на латыни, но связь отключилась.

— А наш call-центр продолжает принимать sms-сообщения от грешников! — радостно закричал на заднем плане Урагант. — И на очереди эсэмэска от Иосифа Сталина. «Товарищ Иисус Иосифович, — пишет нам вождь народов с мобильника „Билайна“. — Как я учил в семинарии, вы когда-то сказали: луковое перо, которое богатый подал нищему, вытащило его из Ада. В 1943 году я заново открыл церкви, выпустил из лагерей множество священников, вернул должность патриарха. Разве это не свидетельство моих заслуг?»

— Прежде всего хочу поправить, — вмешался Иуда. — Отчество Иисуса — Саваофович, так как, вообще-то, он именно Сын Божий. В остальном же, товарищ Сталин, напоминаю: вы пошли на открытие церквей, выполняя свой обет — если Господь спасет Москву от прихода немцев. Это соответствует известной русской поговорке: «Как беда до порога, так люди до Бога». Гореть вам синим пламенем, с чем я вас и поздравляю!

Пара икон в студии заплакали елеем — предположительно от смеха.

— Второе sms, — читал дисплей мобильного телефона Урагант. — Это известный поэт, баснописец, автор гимнов СССР и России Сергей Михалков. Он предлагает нам вариант гимна Страшного Суда и сразу шлет его текст:

Иисусе, священный владыка ты Рая,
Любимый, прекрасный — как наша страна.
В руке твоей крест, во второй — тра-ля-ля-ля,
Ты просто отпадный во все времена!


Славься, правление твое безгрешное,
Сад Гефсиманский, тот грот вековой!
Девой Марией рожден ты, красавчик,
Классный Господь, мы гордимся тобой!

У Иисуса дернулся уголок рта — он едва подавил желание засмеяться. Иуда Искариот сам еле устоял на ногах, схватившись за микрофон.

— Благодарим уважаемого поэта за прекрасные стихи, — выдавил он из себя. — Конечно, это сильно напоминает мне нечто такое определенное…

— По факсу пришел еще целый набор гимнов, — известил Урагант, тряся листками бумаги. — Пресвятой Деве Марии, славным двенадцати апостолам и каждому из 25 тысяч святых, включая святого Серапиона (чье имя, как признается поэт, ужасно трудно рифмовать), подарена отдельная песня. Прикажете озвучить все сразу?

Иуда отшатнулся от Ураганта как от прокаженного.

— Да нет, благодарим покорно. — Он перекрестился на распятие. — Пожалуй, пора давать телефонный звонок. Кто сейчас на линии?

— Композитор Сальери! — бодро отрапортовал Иван.

— Тоже с гимном? — испугался Искариот.

— Нет, — успокоил его Урагант. — Хочет сделать признание перед лицом Господа. Он не травил Моцарта ничем: тот от переутомления умер.

— Господь давно в курсе, — буркнул Иуда, — незачем эфир занимать. Давайте опять дадим прямое включение ВДНХ. Александр?

Целкало заново проявился при свете софитов. На этот раз площадку окружали люди в коротких белых одеждах и в плетеных сандалиях. Центром внимания служил напомаженный человек в джинсах «Версаче», с рыжей бородкой и завитыми волосами. Он уверенно, хотя с некоторой опаской взял микрофон, отработанным жестом откинув назад волосы.

— Император Нерон, династия Юлиев-Клавдиев, — тонким, почти женским голосом отрапортовал человек. — Dominus, я уверен, что мне положена амнистия. Посудите сами — я сжег Рим, и это невольно положило конец массовым казням христиан. Иначе всех ваших сторонников, включая апостола Петра, львы на арене амфитеатра благополучно бы скушали. Кстати, хотите контрамарочку? Мой артистизм наконец-то оценен по достоинству: завтра у меня премьера в отличном спектакле Виктюка.

Иисус посмотрел в камеру и отечески улыбнулся.

— Забавная у вас, однако, логика, любезный цезарь! — отрезал Иуда. — Но чего еще ожидать от человека, чья должность в ХХ веке ассоциируется сугубо с салатом. Если следовать вашим умозаключениям, то мы должны амнистировать всех крыс, в 1347 году заразивших Европу Великой чумой и тем самым отсрочивших приход эпохи инквизиции. И не обольщайтесь относительно театра. Вас туда взяли только по той причине, что вы звезда, имя которой можно указать на афише. А звездам не надо уметь играть. Таланта же у вас не больше, чем у арбуза.

Экран померк, закрыв перекошенное от злобы лицо Нерона.

Иуда мельком взглянул на песочные часы, стоящие на столе перед Иисусом.

— Кто там еще остался? — спросил Искариот. — Время истекает.

— Казанова на телефоне, — ответил Урагант. — Даем подключение.

В студию ворвался старческий и в то же время бодрый голос.

— Бон джорно, дорогой Иисус, — бархатно произнес Джакомо, и пара ангелиц, невольно вздохнув, затрепетали крыльями. — От слов к делу. В благословенном 1751 году от Рождества Твоего в первую декаду апреля я спал с двадцатью женщинами, а во вторую — с двадцатью пятью. В чем проблема? Семеро из этих двадцати пяти были те, что с прошлой недели. Но при этом с тремя было по два раза. Вот я и спрашиваю: считается ли меньшим прегрешением, если с одной ты согрешил дважды?

Иуда задумчиво достал калькулятор.

— У меня какие-то дроби получаются — признался он после манипуляций на клавиатуре. — Но, Джакомо, положа руку на сердце, ты думаешь, апостолы на Страшном Суде будут детально разбираться, кого ты и сколько раз? Ведь даже за одиночное прелюбодеяние автоматом положена геенна огненная. Я понимаю, что ты перетаскал в постель кучу баб не от хорошей жизни: твоя любимая безвременно померла [Казанова указывал в записях, что его первая девушка трагически погибла: после ее смерти он дал клятву больше никогда не влюбляться.]. Но, дорогуша, даже несчастная любовь ничуть не оправдывает безудержное блядство.

— Благодарю, синьор, — любезно поблагодарил Джакомо. В динамике грустно заиграла песня Casanova in Hell британского дуэта Pet Shop Boys.

Иуда бегло просмотрел список поступивших за минуту sms:

— О! Пишет слесарь из Абакана. «Господь! Я бедный человек, живу в провинции. Подари мне, пожалуйста, свои часы. Тебе-то фигня, а мне будет здорово: небось они ж у тебя очень дорогие».

Искариот смущенно посмотрел на Иисуса.

Тот спокойно кивнул.

— Ничего страшного, — мягко сказал он — тихим, но звенящим голосом.

Урагант, услышав глас Божий, от неожиданности уронил микрофон. Иуда перед эфиром предупреждал: Бог-сын придет лишь посмотреть на людей, которые просят о прощении, чтобы понять — кто они такие и что им нужно, но общаться на прямой линии ни с кем не будет. Впрочем, ведущий быстро пришел в себя и теперь волновался только о том, чтобы Господь не загораживал собой логотип «Актимеля».

— Искариот, для людей это нормально, — продолжил Иисус. — У человечества такая натура. Как правило, они хотят повышения зарплаты, бонусов на Новый год и клевый автомобиль. Не покидает ощущение — меня тут приняли за Деда Мороза. Спасти душу никто не просил… они полагают, что Бог — это что-то вроде доставки пиццы. Без проблем. Специально для слесаря из Абакана я создам у него на столе из воздуха часы DeWitt за миллион баксов: такие же носит один скромный министр правительства Москвы.

Иисус встал из-за стола, и Искариоту показалось, что по его лицу скользнула тень. Ангелицы вновь заиграли на арфах, и сладкая музыка наполнила комнату.

Урагант беззвучно выдохнул, взявшись за микрофон.

— Это была прямая линия «Разговор с Иисусом», — напомнил он, широко раскрыв глаза от восторга. — Спасибо нашим телезрителям за вопросы! Приношу извинения первосвященнику Иудеи Каиафе. — Иван быстро и почти незаметно подмигнул Искариоту. — Ввиду плохой связи, его разъединило пятнадцать раз, и он так и не смог дозвониться. Аплодируем Сыну Божьему!

Иисус подошел к распятию. Они были разительно непохожи — пластиковый на кресте и настоящий, во плоти. Последний наклонился к левой ноге статуи, рассматривая потеки красной краски.

— Сколько стоит? — в лоб спросил он Иуду.

— До Апокалипсиса — семьсот евро, — честно ответил тот. — Правда, я со скидкой брал. Ты обрати внимание: краска с креста ободралась, и…

Иисус растаял, не сходя с места, — сначала сделался зыбким, потом стал расплываться, как облако, и, наконец, его тело сделалось прозрачным. Через минуту посреди студии остался только глаз — голубой, с веселой искоркой. Подмигнув Иуде, око исчезло. В студии повис легкий запах карамели.

Из коридора послышался бухающий топот. Обычно так бежит человек, припадая всем весом на обе ноги, когда у него срочное дело. Дверь застонала, как в судороге: в студию ворвался третий ангел Апокалипсиса — Хальмгар. Бледный, он сжимал в руке трубочку, сверток из бумажек.

— Где Иисус?! — в ужасе бросился Хальмгар к Иуде.

— Только что отбыл в чертоги, — зевнул Искариот. — А ты чего такой нервный? Он же предупредил, что сутки не будет никого принимать. Завтра официальное открытие Страшного Суда в формате 3D, Кэмерон должен презентацию провести. Иисус желает нормально подготовиться.

— Ооооо! — жалобно простонал Хальмгар и смял в кулаке бумаги. — Силы небесные, я так и не успел! Понимаешь, надо СРОЧНО… У нас эти вещи не практикуются, но я своей волей организовал ДНК-анализ камеры Сатаны. Выяснилось ТАКОЕ… Иисус должен видеть эти данные и быстро принять решение. Любая отсрочка нашей встречи приведет к непоправимым последствиям!

Но Иуду не убедили ни слова, ни даже лихорадочный блеск в глазах Хальмгара. Да уж конечно. К Иисусу ежедневно ломится на прием по меньшей мере миллион ангелов, и у всех неотложное дело, без которого погибнет мир.

— Придется тебе подождать до завтра, — равнодушно сказал Искариот. — А то и до послезавтра, в связи со стартом Страшного Суда. Запишись в приемной.