Дэн Абнетт
Пария
...С восторгом посвящаю книгу Винсенту Роспонду и всем остальным обитателям дома Роспонд в благодарность за многолетнюю заботу, поддержку и службу
Сорок первое тысячелетие. Вот уже более сотни веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. Волей богов он стал правителем человечества и, благодаря мощи своих бесчисленных войск, повелевает миллионом планет. Гниющий остов, в котором незаметно бурлит сила Темной Эры Технологий. Ежедневно в жертву ему приносится тысяча душ, чтобы Трупный Владыка Империума не смог умереть по-настоящему.
Но даже в пограничном со смертью состоянии Император продолжает свое неусыпное бдение. Единственный способ для могучих боевых флотилий преодолеть расстояние между далекими звездами — совершить перелет через населенные демонами миазмы варпа. И путь сквозь него указывал свет Астрономикона, псионическое проявление могущества Императора. Огромные армии сражаются во имя Его в бесчисленных мирах. И величайшими из Его солдат являются Адептус Астартес — космические десантники, искусственно созданные при помощи биоинженерии сверхвоины. Имя их товарищам по оружию — легион: Имперская гвардия, бесчисленные отряды войск планетарной обороны, никогда не дремлющая Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус — лишь некоторые из них. Но все же им едва хватает сил, чтобы сдерживать угрозу, непрерывно исходящую от иных рас, еретиков, мутантов и куда более опасных врагов.
Быть человеком в эти времена означает быть одним из несчитанных миллиардов. Это означает жизнь при самом жестоком и кровавом государственном строе, какой только можно вообразить. Услышьте же сказания об этом времени! Забудьте о могуществе технологии и науки, ведь слишком многое было утрачено навсегда. Забудьте об обещаниях прогресса и познания, ибо в суровом, мрачном будущем осталось место только войне. Нет мира среди звезд — лишь не прекращающиеся ни на мгновение сражения и жестокие убийства да хохот кровожадных богов.
Первая часть нашей истории,
и называется она
КВИН-МЭБ
Глава первая
РАЗРЕШИТЕ ПРЕДСТАВИТЬСЯ
Я подумываю поведать вам историю своей жизни и даже собираюсь сделать это прямо сейчас. Не знаю, хочу ли научить вас чему-то или же совсем ничему. Я пока еще и сама не определилась.
Знаю одно: на мою долю выпало слишком много приключений. Они составляют всю мою жизнь, словно нити, сплетающиеся в канат, или кусочки цветного стекла, образующие мозаику. Я состою из них. Но сейчас многое придется оставить в стороне, иначе на этом фоне затеряется то, что действительно важно. Когда-нибудь, если буду еще жива, меня могут уговорить рассказать и о других, опущенных мною событиях. Вот только повествование мое будет полно вранья и преувеличений. Впрочем, я в любом случае не надеюсь прожить достаточно долго.
Мое родовое имя Биквин, и я всегда использовала его, пока оставалась собой. Когда-то мне сказали, что подтверждение моему происхождению легко можно найти на одном заболоченном кладбище, ведь и семья моя жила на болоте, но мне даже и в голову не приходило ни проверить эти слова, ни посетить могилы. Полагаю, я могу показаться вам чрезмерно доверчивой. Но это не так. Сказать по правде, я просто уверена, что если бы однажды мной овладело желание пройтись по одной из «пустынных троп» до Тойлгейта и прогуляться по местным болотам, то где-то там, среди хлябей, обнаружилось бы старое, замшелое надгробие, хотя бы его и установили только прошлым вечером.
Рассказывают, что я очень похожа на мать. Но раз уж меня воспитали в детском доме, то и этого я не могу подтвердить.
Мой статус сироты вполне объясняет положение, в котором я очутилась. Оказавшись на попечении города в весьма юном возрасте, я была помещена в схолум Орбус, что на холме Хайгейт, и там и воспитывалась, пока на двенадцатый день рождения не оказалась в Мейз-Андю, запутанные коридоры которого примыкали к зданию схолума. И все потому, что во мне увидели подающую надежды личность. В большинстве своем воспитанники схолума Орбус, едва им исполнялось двенадцать — возраст, позволяющий официально устроиться на работу, — покидали приют и отправлялись в город. Но тех, на кого возлагались определенные надежды, то есть один или два человека за пару лет, переводили в Мейз-Андю. А потому все, что я могу припомнить из жизни там, на холмах, это либо одно сырое, продуваемое сквозняками здание, либо прилегающее к нему точно такое же.
Меня звали Бета Биквин. Так они почему-то сокращали мое полное имя — Елизавета, а вовсе не пытались прикрепить ко мне номерной ярлык. Произносили они это протяжно: Бее-та, спасибо хоть не Бетя и не Бита.
Я была еще совсем-совсем маленькой, когда меня, заблудившуюся на болотах, встретил добрый незнакомец. Как выяснилось позднее, мою мать забрала лихорадка. Воздух болот нельзя назвать здоровым — он плохо сказывается на легких.
Если вы не знаете этого города, позвольте кое-что о нем рассказать. Болота, о которых я упоминала, лежат от него довольно далеко к югу, возле разрушающегося остова Тойлгейт, в доках которого когда-то неустанно трудились рабочие. Впрочем, те времена давно уже в прошлом. О них мне рассказывала сестра Бисмилла, когда я была еще ребенком. Сама я застала пристань уже разрушившейся. Огромные рокритовые плиты лежали вдоль старого русла реки, а землю вокруг то ли вернула себе, то ли покорила вода, создав унылый, туманный пейзаж, на фоне которого лишь местами выделялись гниющие руины да приземистые бедняцкие хижины.
Если отправиться на запад от города и миновать Хай-гейт, вы уткнетесь в горы. Их, кстати, только так и называют — Горы. К северо-востоку же, за пределами мрачного Коалгейта, простирается заброшенная территория — великий Сандерленд, обратившаяся в серую пыль земля которого, как говорят, встречается с лавовым панцирем Багряной пустыни.
Сам город именуется Квин-Мэб и находится в префектуре Геркула, что на юге планеты под названием Сан-кур. А та, в свою очередь, расположена в субсекторе Ангелус. Когда-то Квин-Мэб обладал и большой властью, и значимостью, его можно было назвать даже самым могущественным городом мира. Изящные башни и величественные ворота вызывали зависть не только на всей остальной планете, но даже за ее пределами. Причиной такого возвышения стала война. Но однажды она закончилась, а Квин-Мэб истощился и утратил былой блеск. Город, сколько я себя помню и даже дольше, постоянно был словно охвачен какой-то хворью. И разваливался от старости. Ослаб, износился, иссох. Многие строения пребывали в столь плачевном состоянии, что никто уже не рисковал приближаться к ним из опасения, что ветхие стены и прогнившие полы не выдержат даже звука шагов. Город был подобен бредущему через слякоть старику, чьи легкие забиты пылью и в чью спину постоянно бьет холодный горный ветер. Меня это раздражало с раннего детства. Сестра Бисмилла частенько говаривала, что вода вынесла меня из самых низинных, сырых земель к холму Хайгейт. Я же отвечала, что просто отменно умею плавать.
А она в свою очередь полагала, что я наконец усвоила значение слова «метафора».
Как только мне исполнилось двенадцать, и ни днем позже, я перешагнула порог Мейз-Андю, где мной занялись представители четвертой, тайной ветви почтенных ордосов. Меня выбрали благодаря особенностям моего характера, которые наставник Заур предпочитал называть моим темпераментом.
Итак, я вошла в Мейз-Андю, и весь Квин-Мэб стал для меня школой.
