Глава 14

В королевство радости друзья ехали молча. Даже Кален не выдал ни одного колкого словечка — его мысли были заняты принцем и его чувствами. Чтобы не попадаться ему на глаза, он сел на переднее сиденье.

Красоты королевства радости уже не радовали глаз, и дело было не только в том, что ребята вдоволь на них насмотрелись. Они задумались, зачем собрались, если их никто не слушает. После позора на том памятном вечере, слава об их никчемности разлетелась по всем королевствам, и вот теперь после первого же промаха в королевстве любви дух решимости улетучился.

Единственным человеком, кто еще не до конца растерял пыл, была Иона. Она разглядывала своего прадеда и считывала любое изменение выражения его лица.

Кален всегда прислушивался к велению сердца. Проблема заключалась в том, что оно далеко не всегда советовало, как правильно поступить.

Ему хотелось оберегать Санни. Он не мог понять, является ли это желание признаком дружеской симпатии или же привязанности, сравнимой с той, какую он испытывал к беспомощным животным. Санни был выше, старше, умнее, во всем лучше, мог постоять за себя. Лишь изредка он позволял себе секундную слабость.

— Ждите меня здесь, — заявил Ариан, выходя из машины.

— Что? — Кален выглянул в окно и открыл дверцу. — Зачем мы тогда приехали? Кстати, о чем ты говорил с королем?

— Уж кто-кто, а ты точно должен остаться, — произнес Ариан грозно. — Я не хочу новых проблем.

Калену нечего было ответить. Он почувствовал над собой теплое дыхание и поднял голову. Тревис навис над ним, положив руки на спинку кресла.

— Что?

— Ничего, просто ты сам не свой.

— Удивлен, что я не нахамил, Марти Сью?

Тревис недовольно поджал губы.

«Неисправимый грубиян».

Ларалайн томно вздохнула.

— У кого-нибудь есть книга? — спросила она, оглядываясь.

— Я не брал свою сумку. — Тревис пожал плечами. — Так бы сам почитал.

— Я тоже не брала, — отозвалась Иона.

Санни молчал, сгорбившись так, что ему уже, наверное, ломило шею. Кален не вынес его подозрительного молчания:

— Ты еще злишься?

— Нет.

— Да ладно!

Рука Ларалайн дернулась, чтобы влепить Калену подзатыльник. Иона нахмурилась, но промолчала.

— Кален, прекращай. Ты перебарщиваешь, — вмешался Станли.

— Мне все это надоело. Ариан возит нас, а решает вопросы сам. Зачем мы ему нужны? И хватит приставать ко мне по любому поводу. Я чувствую себя лишним. Нашли козла отпущения.

Иона взмахнула руками, словно сдаваясь, и покачала головой.

— Ладно, Кален. Я с самого начала пыталась с тобой подружиться, закрывала на все глаза — и я уже говорила тебе об этом, помнишь? — но это предел. Ты не думаешь, прежде чем говорить. Ты вообще не думаешь. Ты просто говоришь все подряд, не задумываясь о чувствах других. Не будь таким эгоистом. Ты далек от нас, потому что все время сам нас отталкиваешь. Если это твой метод привлечения внимания, то у него только отрицательный эффект. Пойми это уже и начни вести себя нормально. В конце концов, ты в особой опасности, в отличие от нас. По сути, мы стараемся ради тебя. Не думай, что мы тебя не принимаем, но ты сам себе портишь жизнь. Мы пойдем тебе навстречу, но и ты иди навстречу нам.

Иона перевела дыхание и откинулась на спинку кресла.

Кален выслушал внимательно. Этот крик души уничтожил его оправдания. Он не стал устраивать истерику, спорить или отнекиваться. Он открыл дверцу машины, вышел под палящее солнце и, засунув руки в карманы, двинулся вглубь двора.

Зметив это, Иона вздрогнула. Тревис вышел из машины следом.

* * *

— Прошу прощения за неожиданный визит, — извинялся Ариан перед принцессой королевства радости — шестнадцатилетней Юнис Сондер.

Ротанговое платье без рукавов, висевшее на ней как балахон, придавало ей детскую невинность и оттеняло ее девичью бледность; светло-желтые волнистые волосы лежали на узких плечах, большие пурпурные глаза тепло смотрели на повелителя межвремья.

Она неспешно подошла к трону, находившемуся рядом с троном отца — короля Торена Сондера, троном королевы Саандер и младшего принца — девятилетнего Юдина.

Преодолев три ступеньки, она заняла свое место.

— Вам не за что извиняться. Папа с братом в отъезде. Можете сказать все мне, я им обязательно передам.

Ариан хмыкнул, опустив голову:

— Пожалуй, они мне не нужны, Юнис…

Он приблизился к ней и упер руки в подлокотники трона так, что девушке некуда было деться. Его дыхание стало обжигающим, голубые глаза — ярче, а шепот — слаще:

— …ведь у меня есть ты.

— Прошу, Межвремье, отодвиньтесь, — невозмутимо попросила принцесса. — Я не попадусь на ваши уловки, как это происходило с другими несчастными девушками.

Ариан улыбнулся, но почти сразу охладел и спустился.

— Несчастными? Они сами соглашались.

— Вы заколдовывали их.

— Это происходило лишь с теми девушками, чьи сердца никому не принадлежали. — В Ариане вспыхнул огонек задора. — О, так, значит, твое сердце уже кому-то принадлежит?

Дыхание Юнис участилось, но она не шевельнулась.

— Это принц королевства храбрости, если не ошибаюсь? Зейн, да? Красивый парень, у которого не менее красивая сестра. Знаешь, такого еще раньше никогда не было, но почему-то именно в этом поколении наследников все пошло наперекосяк: Бэлл и Джелвира, ты и Зейн, Санни и я. А ведь я сдал только Санни.

— Что вам от меня нужно? — спохватилась Юнис.

— Я хочу забрать свое.

Принцесса прижалась к бархатной спинке трона.

— Отдай мне эту вещь, мы разойдемся, и ничьи тайны раскрыты не будут. — Ариан сделал паузу, наблюдая за тем, как подергивается у принцессы веко на левом глазу. — Ты же не хочешь, чтобы все узнали о ваших с Зейном чувствах? Последствия даже представлять не нужно, есть наглядный пример — Санни.

— Вы поступили с ним крайне подло.

— Он сам виноват. Любовь ко мне погубила бы его окончательно. Я лишь помог ему придушить это чувство.

— Любовь продолжает его губить. Неужели вы этого не понимаете? — Юнис встала с трона. — И мне почему-то кажется, что… однажды она его погубит окончательно.

В зале сделалось жарко. Ариан переступил с ноги на ногу.

— Так что? — поторопил он принцессу.

— Дайте мне подумать. — Она не поднимала взгляда. — Только не говорите папе об этом разговоре.

— Рассказать, чтобы все пошло прахом? — Смех Ариана было слышно даже в коридоре. — Не смеши, Юнис. Я не глуп.

— Это радует. Простите, мне пора.

Она удалилась из зала, не закрыв двери. Она не поднимала голову, смотрела только вниз и боролась с желанием заплакать. В голове звучали предсмертные слова матери:

«Что бы ни случилось, береги сердце своего королевства».

* * *

Уютные беседки были разбросаны по всему двору и обвиты черным и белым виноградом. Кален развалился в одной из них и закинул ноги на стол.

— Отстань от меня. Не беси, серьезно.

Но Тревис и не думал его слушаться и молча сел рядом. От взгляда грязно-зеленых глаз Калену делалось дурно и почему-то стыдно.

— Зачем ты на меня так смотришь? — Он повернулся в другую сторону.

— Не знаю. Наверное, потому что ты взял и ушел от нас.

— Мне нужно все обдумать. Об-ду-мать. Понимаешь?

— Иона не хотела тебя обидеть.

— Я не тупой. По крайней мере, в плане правильного восприятия того, что говорят мне люди. Поверь, за всю жизнь меня тысячу раз отчитывали, так что отстань. Что ты ко мне приклеился? Смотришь на меня как влюбленный болван.

Тревис смутился и наконец обратил взгляд на ветви винограда.

— А ты хоть сам веришь в любовь?

— Ответь лучше сначала ты, — Кален среагировал удивительно быстро.

— Почему?

— Хочу твое «конечно, верю, ведь любовь спасет мир» разбить вдребезги. — Его лицо сохраняло недовольное выражение.

— Я верю.

Хоулмз подождал минуту, ожидая продолжения.

— И все? — Он изумленно выпучил глаза.

— А что еще? — Тревис улыбнулся.

— Назови причины, почему веришь.

— А должны ли быть причины для того, чтобы любить?

— Ой, только не начинай разбрасываться этими штампованными фразочками. Я не верю в любовь. Верю в привязанность, взаимовыгоду, но только не в любовь. Это не наша духовная часть. Ее можно объяснить научно. Обычный биологический процесс.

Тревис слушал молча и внимательно, затем ответил:

— А как же те люди, которые ради своей любви сводят счеты с жизнью?

— Они психи. У них произошел какой-то сбой в мозгу, так что…

— Хочешь сказать, что Санни из-за какого-то «сбоя в мозгу» просто безответно «привязан» к Ариану, несмотря на все, что тот ему сделал? — Тревис похолодел и выражением лица, и голосом.

— Да.

— Это нельзя контролировать, — голос Станли звучал жалостливее, но звонче.

— А ты это уже переживал?

— Нет, но… я знаю.

— Откуда ты можешь знать, если никогда не влюблялся?

— Не знаю. — Тревис пораженно опустил плечи. Доказательств своего утверждения он найти не мог. — Не знаю, откуда мне известно об этом чувстве.

Кален поерзал на месте.

— Пока ты был в отключке в настоящем, Ариан рассказал мне историю одного парня, который ради своей любви подорвал себя и тем самым спас ее…

— Вот идио-о-от. Говорю же, психи…

— … Он знал, что никогда с ней не будет, но… слишком сильно ее любил. Кажется, его звали Трой. Трой Маклин.

— Да мне все равно, как его звали. — Кален махнул на него рукой и убрал ноги со стола. — Ты всегда так чувствуешь людей, сострадаешь, входишь в их положение и грустишь с ними или вместо них, если они уже умерли?

— Разве все нормальные люди не так делают? — Тревис заставил себя улыбнуться. Гнетущая атмосфера начала на него давить.

— Нет. Это бессмысленно. Жалость ничего не изменит. Ты этого Троя… как его там… не вернешь, если будешь сидеть и грустить из-за его смерти. Живи ради себя и только ради себя, не думая о мертвых. Они уже никогда не вернутся.

Конец ознакомительного фрагмента.